«Агентурно Х» - Хитров Вадим Михайлович

Глава восьмая

Офицер особого делопроизводства

1915 год. Март. Шпитгамн

Ренгартен при поддержке Морского генерального штаба и лично начальника Службы связи Непенина развел столь бурную деятельность по созданию РОН, что результаты стали проявляться уже весной. Ивану Ивановичу было дело до всего. В этой уникальной личности сочетались таланты инженера и организатора. Надо сказать, что финансирование производилось в необходимых объемах и без лишних проволочек, что немало способствовало успеху предприятия. Завод Эриксона и другие поставщики оборудования работали под неусыпным контролем вездесущего Ренгартена.

Постепенно заброшенные здания на Шпитгамне начали оживать. Стали прибывать и технические специалисты, в отборе которых Ренгартен также принимал самое непосредственное участие.

И вот уже подняты антенны, и начали проводиться первые пробные сеансы радиопеленгации. Каково же было удивление Ренгартена, когда была засечена работа берегового передатчика, расположенного под Ревелем. Он несколько успокоился, поняв, что передача могла вестись с расположенной в этом месте радиостанции на маяке Кыпу. Однако спокойствие оказалось недолгим. Дело в том, что перехваченная радиограмма содержала сообщение, составленное неизвестным кодом, а это уже было сигналом для контрразведки.

1915 год. Апрель. Свинемюнде

Командир подводной лодки «U‑26» капитан-лейтенант Эдевольф фон Беркхайм получил странное, на первый взгляд, задание: взять на борт как можно больше мин и скрытно идти к Аландским островам, где не ставить минную банку, а передать груз финскому траулеру. Описание траулера и точные координаты рандеву были указаны в запечатанном письменном приказе, вскрыть пакет следовало в море. Странным было и то, что напутствовал подводника блондин в штатском, а сопровождавшее его неожиданно многочисленное морское начальство в этот раз почтительно помалкивало.

– Эта операция очень важна для нас, господин капитан-лейтенант, — мягким баритоном говорил блондин. — Успех подобных миссий может коренным образом сказаться на оперативной обстановке в бассейне Балтийского моря в нашу пользу. Вы опытный подводник и, надеюсь, с успехом решите поставленную перед вами задачу. Помните, главное — скрытность. Противник ни в коем случае не должен разгадать наши намерения. В фазе перегрузки мин при малейшей опасности со стороны русских вы должны немедленно прекратить операцию и уйти, а траулер потопить и позаботиться о том, чтобы свидетелей не осталось.

Барон фон Беркхайм недовольно вскинул брови и с вызовом посмотрел на этого штатского невежу.

– Извините, я офицер флота, а не мясник, — резко высказался он, и тонкий аристократический усик молодого дворянина стал несколько подергиваться.

Блондин в свою очередь недовольно поморщился, однако волю своим чувствам не дал.

– Да-да, барон. Я понимаю ваше недоумение, но это приказ, строжайший приказ. Если траулер с грузом мин попадет в руки русских, они о многом смогут догадаться, и наши планы провалятся, а это очень важные планы, которые нанесут урон врагу и сохранят жизни многих немецких моряков и солдат.

– Боюсь, моей команде это не понравится, так же как и мне.

– Вы не командир на своем судне? Я, конечно, слышал о некоторых вольностях на подводном флоте. Тем не менее мне рекомендовали вашу лодку как образцовый боевой корабль с требовательным командиром и сплоченным экипажем, готовым к выполнению самых трудных заданий командования. Меня ввели в заблуждение?

– Мы готовы к выполнению любых боевых заданий, однако мои ребята не расстрельная команда. А может, мне и свою команду заодно расстрелять из соображений секретности? — довольно жестко ответил фон Беркхайм.

– Каждый должен выполнять свой долг, а выполнение долга не всегда простое и приятное занятие, — в голосе штатского зазвучал офицерский металл. — А вашу команду найдется кому расстрелять вместе с вами, если не выполните приказ.

– А топить русских станете вы?

– Все, дискуссия закончена. Вы отказываетесь выполнять приказ?

– Нет, конечно, — усмехнувшись, ответил барон.

– Тогда, как там у вас говорят, семь футов под килем. С нами Бог.

На этом блондин закончил и быстро покинул моряков.

– У подводников так не говорят, — буркнул фон Беркхайм вслед и недоуменно спросил: — Кто это был, господа?

– Вы спорили с человеком, который любого из нас способен отправить на эшафот, так что не дай вам бог не выполнить это задание, барон, это все, что вам нужно знать, — ответил командир флотилии. — Отправляйтесь на лодку.

Вскоре «U‑26» покинула базу, хотя ее командир так и не понял, каким образом финская лайба с минами может коренным образом изменить обстановку. Однако барон был действительно хорошим подводником, и через двое суток операция была успешно завершена.

1915 год. Апрель. Кипу

Офицер Особого делопроизводства Рагнар Ансельмович Окерлунд уже четвертый день наблюдал за маяком. Было ему в ту пору тридцать лет, и к этим годам Рагнар Ансельмович считался опытным контрразведчиком с холодным рассудком и здравым умом, чему немало способствовало его скандинавское происхождение. Был он строен, светловолос и даже красив, при этом по-русски говорил совершенно без акцента. Славился он еще и тем, что благодаря своим шведским и норвежским предкам знал все скандинавские языки.

Старший лейтенант не торопился, ему хотелось взять врага с поличным. Однако день за днем на маяке ничего, собственно, не происходило. Смотритель — старый эстонец — и его жена занимались обычными делами. Штатный телеграфист Курехин тоже не проявлял излишней активности. Никто чужой на маяке не появлялся. Наконец приехал какой-то человек на повозке, сгрузил несколько мешков и уехал.

Окерлунд от безысходности задержал всех.

1915 год. Апрель. Ревель

Допрос задержанных на маяке Кыпу происходил в ведомстве Непенина.

Смотритель и его жена ничего не смыслили в телеграфном деле и в службе Курехина.

Людьми они были простыми, а женщина так и вовсе оказалась безграмотной. Супруги очень испугались своего задержания и готовы были рассказать все, что знали, но фактически, как источники информации, не представляли никакого оперативного интереса. Но больше всего Окерлунда поразил телеграфист. Отставной унтер-офицер, отходивший на кораблях Балтийского флота почти восемь лет, совершенно не чувствовал за собой никакой вины.

– Я ничего запрещенного не передавал, — заявил он сразу и нервно закурил.

– А кто передавал — смотритель или его безграмотная старуха? — почти насмешливо спросил Окердунд.

– Они ничего не понимают в нашем деле.

– Кто-то еще мог работать на передатчике?

– Нет. Некому.

– Очень хорошо. Значит, братец, все передавал ты?

– Я и не отказываюсь.

– Ничего не понимаю. Ты знал, что передавал?

– Нет, конечно. Хотя понимал, что это секретные данные для наших агентов в Германии.

– Неужели?

– Так точно.

– Откуда такие догадки?

– А чего тут не понимать, текст кодированный, ясное дело, и курьер секретный.

– Вы имеете в виду Панкова?

– Так точно.

– Это он тебе сказал?

– Ну да. Назвался, как положено.

Окерлунд отправил телеграфиста в камеру и приказал привести вышеупомянутого господина.

– Представьтесь.

– Аркадий Иванович Панков, 1870 года рождения, старший делопроизводитель по почтовому ведомству. Женат, трое детей, — сказал рыжий, полноватый мужчина среднего роста и замолк. — Две девочки и мальчик, — добавил он зачем-то.

– Так какой же из вас секретный курьер? — невольно вырвалось у Окерлунда.

– Об этом мне говорить не положено.

– Вероятно, вследствие особой тайны вашей миссии?

– Именно так.

– Я офицер контрразведки, со мной можно говорить откровенно.

– Вы уверены?